Ответы Виктора Орбана на вопросы жителей лагеря
27 июля 2019 г. Тушнадфюрдё (Бэйле Тушнад)

Подозреваю, что не только я устал, поэтому постараюсь ответить на все важные вопросы кратко.

Во-первых, распространим ли мы формы поддержки плана действий по защите семьи и за пределы страны? Конечно, сейчас я описываю государственную политику как эпоху строительства нации после воссоединении нации, поэтому вопрос вполне оправдан. Если мы являемся одной нацией, тогда надо стараться всё хорошее сделать доступным и для венгерской нации по всему миру. Однако велика разница между воссоединением нации и ее строительством. Воссоединение нации – по сути вопрос духовного мужества, таким он был и в нашем случае. Вспоминается мне здесь мысль Джона Лукача, которую он высказал в ходе одной из наших бесед, в которой он обратил мое внимание как премьер-министра на то, что, как он выразился, венгры – интересная «порода», «декларативная» нация, то есть очень сильна в том, когда надо что-либо высказать или заявить. Намерение воссоединения нации – это лишь совесное выражение этого, но надо быть осторожным, так как венгры, как он сказал, сделав такое заявление, склонны думать, что это воссоединение уже произошло и в действительности. Вот в чём разница между воссоединением нации и строительством нации. Строительство нации невозможно осуществить одними лишь словами, высказываниями, смелостью, волей, – оно требует кропотливой работы, оно имеет свою логику. А на вопрос о том, чтó можно распространить за пределы страны, я должен вам сказать, и в этом я также прошу вашего понимания, что в этом деле важнее всего – это правильно разработать график действий. Так как что-либо может быть распространено за пределами страны только при наличии необходимой политической и экономической поддержки на большой родине. Если мы собьёмся с ритма, скорее всего я собьюсь с ритма, пробуя что-то, что не имеет у нас дома (в Венгрии) материальных или политических предпосылок, дело будет иметь как раз обратный эффект. Вот почему я могу сказать сегодня, что пока нет ни политических ни экономических условий для введения, предложения, за пределами Венгрии, всех мер по защите семьи, направленных на изменение неблагоприятных демографических тенденций в стране. Мы просто еще не достигли нужного уровня. Мы много чего делаем. Мы строим тысячи детских садов в Карпатском бассейне, проводим их ремонт, делаем многое, что является частью кропотливой работы, необходимой для строительства нации, но повсеместное введение системы, которая работает в Венгрии, на данный момент имело бы обратный эффект. Но я могу с уверенностью сказать, что может наступить и, в зависимости от итогов выборов, наступит момент, когда мы будем в состоянии это сделать, и дома, в Венгрии, для этого будут политические и экономические предпосылки.

Венгерские инвестиции медленно приходят в Трансильванию, это не так интересно, потому что они обязательно придут. Обратное направление – вот что интереснее. Потому что для того, чтобы сплелось и срослось то, что должно быть вместе, для этого также должны прийти и в Венгрию трансильванские инвестиции. Вот это волнует меня гораздо сильнее. Потому что я вижу, что трансильванские маршруты венгерских инвестиций уже проторены. Дела венгерских инвестиций в Трансильвании продвигаются, я и сам вижу это. Мы принимаем такие решения, я участвую в таких мероприятиях, но это должно работать и наоборот. Рано или поздно накопленная прибыль должна привести к продвижению трансильванских инвестиций в Венгрию, чтобы ту структуру ткани экономики, которую мы создаем таким образом, уже нельзя было разорвать.

Что касается авиарейсов, я могу сказать, что рейс между Марошвашархейем (Тыргу-Мурешем) и Будапештом обслуживается в ежедневном режиме, по крайней мере, я надеюсь, что это действительно так. Мы также работаем над установлением связи между Коложваром (Клуж-Напока) и Будапештом, и есть надежда на то, что осенью этот рейс станет ежедневным.

Почему я не использую свое влияние, чтобы создать какое-нибудь более структурированное сотрудничество между трансильванскими партиями? Ответ дал Ласло Тёкеш. Я бы потерпел неудачу, уже при первой попытке склонить его к чему-то, поэтому это дело лучше и не начинать. Это такое сильное крепкое дерево, что даже мой топор просто застрянет в нем. Но впрочем даже философски правильнее вести себя, как и господин епископ, – мыслить иначе. Конечно, венгерский премьер-министр, несомненно, обладает определенной властью, хоть и юридически ограниченной, и, несомненно, эта власть, осуществление этой власти, может иметь последствия даже за пределами венгерских государственных границ. Это тоже правда. Вот почему важно, чтобы вы также понимали, чтó я лично, и правительство, которым я руковожу, думаю о природе власти. Для чего она? Или что это такое? И, на наш взгляд, и я так думаю, что это адекватно венгерской духовной истории, учениям Святого Стефана, короля венгерского, а также и нашим задачам на будущее, я думаю, что власть – это не что иное, как способность действовать сообща. Мне дано то, я получил инструменты, чтобы убедить венгров предпринять различные совместные действия, но в мирное время невозможно силой убедить людей действовать совместно. Так что, если это правда, что мы понимаем политическую власть, как нечто воплощающее в себе коллективные действия, и мы должны убедить венгров участвовать в совместных действиях, потому что тогда и индивидуально и коллективно мы все будем в лучшем положении, если это правда, тогда я не могу использовать эту власть сверху, как силу принуждения даже у себя дома, не то, что за границей. Поэтому у меня есть инструменты, методы убеждения, аргументы для убеждения или достойные рассмотрения, но у меня нет прямой силы принуждения. Поэтому пусть славные братья и сестры Трансильвании и Земли Секейев не ожидают, что из Будапешта я лично или мой представитель, наведу порядок и приведу действующих здесь политических деятелей в более желаемую форму. Этого не произойдет, этого должны добиться вы, потеть и бороться за это. Одно можно сказать с уверенностью, мы будем ожидать и способствовать появлению общей воли, и если она возникнет, то мы всегда будем ее поддерживать. Это относится и к Долине Уз!

Разумеется, так как речь идет о военных захоронениях, переговоры с румынами ведет департамент по уходу за военными захоронениями соответствующего министерства венгерского правительства. Я не могу говорить о том, что произошло в политических категориях, потому что я считаю, что попрание воздания последнего долга – это нарушение элементарных, самых глубоких человеческих чувств, о которых просто нельзя говорить в политических терминах, и я не понимаю, как людям в голову может прийти бредовая идея попытаться какие-либо политические или иные разногласия прошлого, в нарушение заповеди о воздании последего долга … Это просто непостижимо для нас. Поэтому я не думаю, что эта проблема имеет политическое решение. Поэтому нам с румынами нужно дойти до той стадии, чтобы трансильванские венгры могли спокойно об этом говорить, и мы должны встретиться друг с другом в этом нравственном измерении, а не в политике, и найти решение, приемлемое для трансильванских венгров. Не исключено и то, что венгерское правительство со всей своей властью будет стоять за этим общим трансильванским решением, но и эту работу должны сделать именно они.

Закарпатье («Подкарпатье»). Извините, еще о румыно-венгерских отношениях. Почему не проводится встреч в верхах? То, что говорит Ласло, тоже одна из точек зрения, но она не сильно влияет на меня. Поэтому я не буду сожалеть, если успешная встреча глав правительств Венгрии и Румынии будет преподнесена как успех ДСВР. Пусть преподносят эту встечу как успех кого бы то ни было, лишь бы она состоялась. Но вопрос вполне оправдан: почему нет таких встреч? Вопреки тому, что в последнее время я лично получил гораздо больше позитивных импульсов от румынских политических лидеров, чем я когда-либо мог думать. Я не могу никого квалифицировать или оценивать, но я должен сказать, что лабиринт румынской правовой системы, например, для нас, венгров, просто непостижим. Я уже и не знаю, кто за что осужден, или почему не осужден, что квалифицируется преступлением, а что – нет, в этом очень трудно разобраться извне, но одно я с уверенностью могу сказать вам: что председатель правящей Социалистической партии, когда речь шла о венгерском деле, сложном, противоречивом, полном конфликтов, и о нем нужно было вести переговоры, он со мной был корректен и исполнял все наши договоренности. Точно так же я должен сказать о нынешней госпоже премьер-министре Румынии, о которой, как я вижу, вы иногда отзываетесь довольно пренебрежительно; кроме того, что это невежливо, это еще и несправедливо, я с ней работаю, я с ней веду переговоры, правда, в Брюсселе, а не на двусторонних встречах, и в рамках «Вишеградской четверки», а также имел возможность работать с ней на различных международных форумах, и, поверьте мне, это серьезный политик, который, если бы у нее был подходящий тыл, то могла бы сделать для Румынии гораздо больше, чем она может сделать сегодня. Я вообще не нахожусь в дружеских отношениях с румынским президентом, но я должен вам сказать, что, если бы румынский президент не была мужественной, последовательной, и не поддержала бы решение Европейской народной партии – она ведь тоже принадлежит к Европейской народной партии –, согласно которому Тиммермансу сказали «нет», и присоединилась бы к тем, кто отказал Европейской народной партии в совместном решении отклонить Тиммерманса, поэтому, если бы она не поддержала нас, мы бы не смогли помешать заместителю Джорджа Сороса заседать сегодня на посту председателя Европейской комиссии. В этом есть и ее работа. И наша, но без ее работы этого бы не получилось. Поэтому я могу сказать, что сегодня я вижу румынскую ситуацию и румыно-венгерскую ситуацию не обязательно таким образом, что проблемы в способностях и намерениях лидера, скорее дело в том, что не получается собрать функционирующий политический механизм, который был бы способен провести подготовку, решение, и исполнение. Поэтому я думаю, что сегодня румынская политика просто не находится в положении принятия решений, а причина этого не в недостатке личных способностей, а в постоянной неопределенности. Теперь они готовятся к одному или. нет, даже к нескольким выборам, к нескольким выборам, следующим друг за другом, включая президентские выборы. Поэтому я не считаю румынско-венгерскую встречу актуальной, за исключением того, в чем Ласло прав, сесть друг с другом в христианском духе и взаимно уверять друг друга о наших добрых намерениях, это всегда имеет смысл, но ни в чем большем я не вижу никакого смысла, потому что мы не можем принимать решения, причем не из-за нас, а из-за нестроений в политической ситуации в Румынии. Мы должны подождать, пока все это уляжется, и мы выясним, кто есть кто, у кого какая власть и с кем о чём можно договориться. И если мы договоримся о чём-либо, то кто имеет власть и в какой сфере, чтобы исполнять наши договоренности. Таким образом, до тех пор, пока такая ситуация не возникнет, румыно-венгерские встречи будут скорее протокольными, с характером благих намерений, а не взаимовыгодными договоренностями о государственном строительстве нации и также в интересах румынской нации. Так что создать эту ситуацию сегодня невозможно, мы должны ждать.

Изменники родины – спрашивает один из наших друзей. Речь о том, что избранные представители венгерских левых в Европейском парламенте, демонстративно об этом заявляя, провокационно голосуют против любого депутата Фидес или христианского демократа, выдвигаемого его собственной партийной семьей на какую-либо должность. Есть два способа ответить. Вот первый подход, «измена родине», который кто-то упомянул здесь, но таким образом мы бы их даже переоценили. Так что я просто говорю, что это пакость. Это дрянная политика, паршивая политика, последователь которой приезжает в Брюссель, и вместо того, чтобы помогать процветанию венгров, он находит забавным «подставлять подножку» другому венгру или усложнять его жизнь. Это просто паршиво и пакостно, и больше слов и не заслуживает.

Закарпатье. Я думаю, что во время избирательной кампании в Закарпатье произошли серьезные события. То есть, физическое запугивание стало частью избирательной кампании. Там венгры, которые набрались смелости, чтобы представлять закарпатскую общину венгерской нации, не могли чувствовать себя в безопасности во время кампании. Я думаю, что это нетерпимая ситуация. Если страна когда-либо хочет стать ближе к НАТО и Европейскому союзу, то просто немыслимо, что такое может произойти. И пока такое происходит, Украина не станет ближе ни к одной из организаций, членами которых мы являемся, в этом вы можете быть уверены. Должны быть гарантированы права, физическая безопасность и возможность справедливого участия в политической жизни венгерского меньшинства. А вот настоящий вопос: прочему это так в Закарпатье? Существует два логически возможных ответа. Первый – всё это так по той причине, что правительство Киева хочет именно этого. Другой заключается в том, что киевское правительство само не знает, чего оно хочет. И боюсь, что мы имеем дело с последним. То есть с тем, что, готовясь к смене власти, накануне выборов, украинская государственность просто утратила способность действовать. Или даже если она способна действовать, то лишь отдельные ее части, но не целое. Поэтому я считаю, что организовать, эффективно организовать украинскую государственность, принять и обеспечить выполнение и принуждение к выполнению ее центральных решений представляет фундаментальный интерес для венгерской общины Закарпатья, а также исключительно важно для украинско-венгерских отношений. Так что я могу только болеть за новоизбранного президента Украины, у которого теперь явное парламентское большинство, то есть президентская партия имеет большинство в органах законодательства, то есть он получил шанс предпринять попытку реорганизовать украинское государство и создать для него единую волю и скоординировать ее исполнение. Сейчас есть шанс. Если мы можем им помочь, мы поможем, но до тех пор пока это не произойдет, я не вижу возможности, чтобы ухудшившиеся украинско-венгерские отношения могли улучшиться, и я также не вижу возможности поддержать какие-либо стремления Украины к евроатлантической интеграции. Впрочем, встреча на высоком уровне с ними находится в стадии подготовки.

И, наконец,… а, извините, почему телеканал M4 закодирован? Ну, потому что Жолт Шемьен не решает этот вопрос, это его обязанность. Это обсуждалось уже и в прошлом году, тогда публично ему поручили эту работу, и теперь мы сидим здесь. Вопрос не решен, поэтому я прошу Жолта, если ему нужна помощь, пусть обратится ко мне, чтобы мы могли решить эту проблему.

И, наконец, вот вопрос, который может показаться неуместным, побочным вопросом: есть ли у нас какие-либо средства для устранения нехватки рабочей силы в Венгрии? Прежде всего, я буду осторожен с оценкой ситуации. Для характеристики занятости в той или иной стране используются показатели уровня занятости в возрастной группе от 16 до 65 лет. В Венгрии этот показатель сейчас 69,5 процента. Но в Чехии 75. А в Германии это близко к 75. А в Америке 75. У китайцев 85, но об этом сейчас давайте забудем. Итак, 75. Я этим хочу сказать лишь то, что неправда, что сегодня в венгерской экономике нет резервов. Да, в Венгрии есть группа трудоспособных людей – 6-7-8 процентов –, которые в настоящий момент не работают. Как мы сможем предоставить им работу? Ведь дело в том, что благодаря созданной нами системы общественных работ, нельзя сказать, что у них отсутствует желание. Как мы сможем предоставить им работу? Какие курсы обучения нам нужно организовать для них? Как нам их подготовить? Это серьезный вызов правительству. Мы неплохо выступили в этом виде соревнований, но мы могли бы улучшить наш результат. Я точно хочу избежать и хочу убедить венгров в том, что и они захотели избежать ситуации, когда определенные непрестижные работы выполняем не мы сами, скажем так, коренной народ, а привлекаем рабочую силу извне для ее выполнения. Поэтому я думаю, что важно не только с экономической, но и с духовной точки зрения, чтобы вся работа, которая требуется в стране, этой стране, могла выполняться именно жителями и гражданами этой страны. Включая вывоз мусора, уборку улиц. Мы можем решить все, где бы мы ни находилась эта работа, потому что в стране есть люди для всего, надо просто лучше организовать жизнь страны. Поэтому я не поддерживаю приток какой бы то ни было рабочей силы из-за рубежа. Точнее говоря, для этого есть ограничение, установленное венгерским законом или правительственным постановлением, в пределах которого мы можем это принять. Каждый год мы публикуем число незанятых рабочих мест, которые не были заполнены венграми. Конечно, в пределах этого числа рабочих мест, не на постоянной основе, без возможности постоянного вида на жительство, могут быть оформлены разрешения на временную занятость, но только до определенного числа; но ни в коем случае нельзя допускать, чтобы из этого возникла система, в рамках которой – как это можно увидеть в странах Западной Европы – определенные виды работы выполняются не коренными жителями, а приехавшей из других стран рабочей силой; эти работники, хотя и прибыли в качестве рабочих-мигрантов, в конце концов все равно остаются, и по причине всякого рода воссоединения семей, становятся источником всяческих таких культурных трансформаций, которые к тому времени как коренные жители начнут жалеть о них, уже станут необратимыми. Я хотел бы избавить всех нас от этой судьбы, поэтому вся работа в Венгрии должна выполняться нами, венграми, и она должна оплачиваться надлежащим образом. В независимости от ее содержания, будь то лауреат Нобелевской премии или дворник, работа должна оцениваться, признаваться, и по мере личных способностей результат должен вознаграждаться, и должен быть добавлен подобающий «ковед» (уважение) или снятие шляп. В любом случае я не думаю, что это чуждо венгерскому народному духу.

И, наконец, если я не ошибаюсь, Жолт больше не даст нам слово. Жолт, «тут и сказке конец…»? Может быть, в заключение, позвольте мне сказать вам, что со времени последних парламентских выборов прошел год. После последних парламентских выборов состоялись европейские парламентские выборы, а 13 октября состоятся муниципальные выборы. Затем в 2022 году снова будут парламентские выборы. Хочу сказать, чтобы мы черпали силу из того, что мы оставили позади. Хотя польский папа, произнося свою знаменитую фразу, подразумевал, помимо духовных аспектов, то, что в политической жизни не надо бояться выступать против захватчиков или противостоять коммунистам. Иоанн Павел II. сказал: «Не бойтесь!». Я убежден, что этот призыв остается в силе. И поскольку это наша задача, даже не выбранная задача венгерской нации, а просто напросто это в наших элементарных интересах, чтобы изменения, которые начались в преобразовании европейского духа эпохи, продвигались, продолжались и, наконец, достигли успеха. Поэтому, имея за спиной десять лет успеха и выигранные выборы, мы должны поддержвать друг друга, мы должны сказать: не бойтесь! Не будем бояться! Давайте смело поддержим то, что я определил в своих выступлениях здесь как христианскую свободу, и тогда мы снова и снова будем побеждать в Венгрии, Трансильвании, Румынии и во всем Европейском союзе, только не бойтесь!